Отказ в исполнении решений МАК и их отмена: основные проблемы
В настоящей статье автор анализирует судебную практику по делам об отмене решений Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (МАК) и отказе в выдаче исполнительных листов на их принудительное исполнение. Автор выделяет три основные причины, по которым государственные суды принимают решения об отмене или отказе в принудительном исполнении решений МАК на основании нарушения публичного порядка, когда его в действительности нет: это либо необоснованно широкое понимание публичного порядка, либо несогласие с тем, как МАК разрешила спор по существу, либо подмена иных оснований для отмены или отказа в принудительном исполнении решения МАК, которые суд может рассмотреть только по заявлению заинтересованного лица.
Российское законодательство устанавливает, что вмешательство государственных судов в деятельность третейских судов ограниченно и может осуществляться либо в производстве по делам об оспаривании решений третейских судов (гл. 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (ГПК РФ), §1 гл. 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (АПК РФ)), либо в производстве по делам о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов (гл. 47 ГПК РФ, §2 гл. 30 АПК РФ).
Так, если стороны прямо не предусмотрели в третейском соглашении, что решение третейского суда является окончательным[1], то заинтересованная сторона может обратиться в государственный суд с требованием об отмене решения третейского суда. Отмена решения третейского суда возможна в исключительных случаях. В этом состоит отличие данного института от апелляционного обжалования в системе государственных судов, где апелляционный суд повторно пересматривает дело, и от кассационного обжалования, где кассационный суд проверяет законность решений судов нижестоящих инстанций, устанавливает правильность применения ими норм материального и процессуального права. Также в случае, когда решение третейского суда не исполняется добровольно[2], заинтересованная сторона может обратиться в государственный суд за выдачей исполнительного листа на принудительное исполнение такого решения. Суд имеет право отказать в выдаче исполнительного листа в исключительных случаях, исчерпывающим образом описанных в законе.
Основания, по которым суд может отменить решение третейского суда, и основания, по которым суд может отказать в выдаче исполнительного листа, совпадают между собой и являются одинаковыми в гражданском и арбитражном процессах. Они делятся на основания, которые суд может рассмотреть, только если о них заявила заинтересованная сторона, и основания, которые суд рассматривает по своей инициативе, независимо от заявления сторон. К первой группе относятся следующие основания:
̶ отсутствие полной дееспособности у одной из сторон;
̶ недействительность третейского соглашения по применимому к нему праву;
̶ вынесение решения по спору, не предусмотренному третейским соглашением, или решение вопросов за пределами такого соглашения;
̶ нарушения, связанные с составом третейского суда или процедурой арбитража;
̶ ненадлежащее уведомление стороны, против которой принято решение, о назначении третейского судьи или о третейском разбирательстве либо иная невозможность для нее представить свои объяснения по уважительной причине.
Примерами оснований для отмены решения третейского суда или отказа в выдаче исполнительного листа независимо от заявлений заинтересованной стороны являются:
̶ неарбитрабельность спора;
̶ противоречие публичному порядку.
Анализ судебной практики по делам, связанным с оспариванием решений МАК или возражениями против выдачи исполнительных листов на принудительное исполнение решений МАК, показывает, что в подавляющем большинстве случаев заявители не ссылаются на конкретное основание, указанное в законе, а называют фактические обстоятельства, которые, по их мнению, послужили причиной вынесения незаконного решения. Как правило, заявители ссылаются на всевозможные нарушения процедуры третейского разбирательства (неисследование всех доказательств по делу, нерассмотрение ходатайств, заявленных сторонами, отсутствие надлежащего уведомления, неназначение экспертизы, вынесение дополнительного решения по делу с превышением полномочий третейского суда) и добавляют указание на нарушение основополагающих принципов права, очевидно имея в виду нарушение публичного порядка.
Так, например, Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного суда Российской Федерации в деле № А40-274/2014 рассмотрела жалобу страхового общества (заинтересованное лицо) на решения судов нижестоящих инстанций по вопросу о выдаче по заявлению компании (заявитель) исполнительного листа на решение МАК по спору из договора страхования. По итогам рассмотрения данного дела МАК вынесла решение о взыскании со страхового общества в том числе страхового возмещения. Однако при определении размера страхового возмещения, подлежащего взысканию, МАК по ошибке не вычла сумму безусловной франшизы, установленной договором страхования. Поскольку страховое общество обратилось в МАК с заявлением об исправлении ошибки, МАК расценила такое обращение как просьбу о вынесении дополнительного решения, которое она вынесла, дополнив им мотивировочную часть решения и изменив резолютивную часть путем вычета из присужденных сумм неучтенной изначально безусловной франшизы.
При рассмотрении вопроса о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения МАК заинтересованное лицо просило отказать в выдаче исполнительного листа и ссылалось на нарушение процедуры третейского разбирательства в части вынесения дополнительного решения. Кроме того, по мнению заинтересованного лица, изначальное ограничение МАК его права на применение безусловной франшизы, установленной договором страхования, создавало предпосылки для извлечения преимущества другой стороной, которая требовала исполнения того, что не было предусмотрено условиями договора, и тем самым злоупотребляла своим правом, нарушала принципы добросовестности при осуществлении защиты своих прав. Страховое общество указало на нарушение основополагающих принципов российского права, предусмотренных ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ), в том числе свободы договора.
В определении от 24 февраля 2015 года Судебная коллегия установила, что часть решения, предусматривающая взыскание суммы в размере безусловной франшизы, противоречит публичному порядку, а именно принципу законности судебного акта, включающему в себя в широком смысле законность, обоснованность, мотивированность, окончательность судебного акта, и что решение МАК не соответствует принципу правовой определенности и не устанавливает баланс прав спорящих сторон. В результате Судебная коллегия отказала в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения МАК в части взыскания безусловной франшизы и определила выдать исполнительный лист на принудительное исполнение решения МАК в оставшейся части.
Другим примером является дело № А40-215753/14, в котором при совместном рассмотрении заявлений о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения и об отмене решения МАК заинтересованное лицо в качестве оснований для отмены решения и отказа в его принудительном исполнении указало на нарушение требований Регламента МАК и несоответствие арбитражной процедуры соглашению сторон, поскольку МАК проигнорировала экспертные заключения, представленные заинтересованным лицом и, по его мнению, необходимые для разрешения спора. В определении от 20 октября 2015 года Арбитражный суд г. Москвы пришел к выводу, что исследование и переоценка обстоятельств дела, а также оценка правильности применения третейским судом норм материального права выходит за пределы компетенции арбитражного суда. Суд указал, что под основополагающими принципами российского права понимаются его основные начала, которые обладают универсальностью, высшей императивностью и особой значимостью, нарушение таких принципов решением третейского суда должно иметь конкретные правовые последствия для заявителя в виде ущемления его законных интересов. Поскольку в данном случае доказательства возникновения негативных последствий заинтересованным лицом не были представлены и суд не вправе проверять правильность вынесенного МАК решения по существу, Арбитражный суд г. Москвы определил выдать исполнительный лист.
Представляется, что подобная практика, когда стороны не ссылаются на конкретные основания, подлежащие, по их мнению, применению при отмене решения МАК или отказе в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение, не заслуживает поддержки. Поскольку суды ограничены в возможности рассмотреть такие основания по собственной инициативе, потенциально возможны ситуации, когда сторона не ссылается на основание, которое суд не может применить самостоятельно, но тем не менее такое нарушение есть. В этом случае суд, желая помочь стороне, может подвести такое частное нарушение под то основание, которое он может рассмотреть по собственной инициативе и которым, вероятнее всего, выступит нарушение публичного порядка[3].
Как следует из разъяснений Верховного суда Российской Федерации[4] и Высшего арбитражного суда Российской Федерации[5], под публичным порядком понимаются фундаментальные правовые начала (принципы), которые обладают высшей императивностью, универсальностью, особой общественной и публичной значимостью, составляют основу построения экономической, политической, правовой системы Российской Федерации. Публичный порядок включает в себя конституционные нормы и принципы, определяющие основы конституционного строя (гл. 1 Конституции Российской Федерации), права и свободы человека и гражданина (гл. 2 Конституции Российской Федерации), другие основополагающие, фундаментальные принципы российского права (частноправовые и гражданско-процессуальные), общепринятые принципы морали, а также основополагающие нормы и принципы международного права, являющиеся частью правовой системы Российской Федерации.
Верховный суд обращает внимание на экстраординарный характер использования механизма оговорки о публичном порядке и отмечает, что для отмены или отказа в принудительном исполнении решения третейского суда по такому основанию необходимо совокупное наличие двух признаков: во-первых, нарушение фундаментальных принципов построения экономической, политической, правовой системы Российской Федерации, которое, во-вторых, может иметь последствия в виде нанесения ущерба суверенитету или безопасности государства, затрагивать интересы больших социальных групп либо нарушать конституционные права и свободы физических или юридических лиц. Кроме того, Верховный суд указывает на недопустимость подмены специальных оснований для отмены или отказа в признании и приведении в исполнение решения третейского суда ссылкой на противоречие публичному порядку (п. 51 постановления пленума Верховного суда Российской Федерации от 10 декабря 2019 года № 53 «О выполнении судами Российской Федерации функций содействия и контроля в отношении третейского разбирательства, международного коммерческого арбитража»).
Также в п. 51 данного постановления приведены примеры, которые сами по себе не свидетельствуют о нарушении публичного порядка Российской Федерации. К ним относятся применение третейским судом норм иностранного права, не имеющих аналогов в российском праве; неучастие ответчика в третейском разбирательстве; незаявление должником возражений против принудительного исполнения третейского решения.
Между тем, к сожалению, в судебной практике встречаются случаи, когда суды, ссылаясь на нарушение публичного порядка, подменяют специальные основания для отмены или отказа в принудительном исполнении решения третейского суда. Кроме того, государственные суды также отменяют решения третейских судов или отказывают в принудительном исполнении решений третейских судов, ссылаясь на нарушение публичного порядка, в ситуациях, когда они либо не согласны с тем, как спор разрешен третейским судом по существу, либо необоснованно широко понимают публичный порядок.
Примером может служить решение Арбитражного суда г. Москвы по делу № А40-153265/2019. В 2019 году третейским судом, администрируемым МАК, было вынесено решение по делу о взыскании долга по договору страхования со страховой компании (ответчик) в пользу компании (истец). В одном производстве рассматривались заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, администрируемого МАК, и заявление об отмене данного решения. Как следует из обстоятельств дела, компания при подаче иска в 2017 году выбрала арбитра из списка рекомендованных арбитров, опубликованного на официальном сайте МАК. В процессе рассмотрения дела арбитрами использовались подготовленные формы документа, именуемые «фиксация понимания и договоренностей сторон по делу», в которых фиксировалось, что оснований для отвода арбитра не имеется. При этом стороны не были уведомлены о том, что в отношении данного арбитра на тот момент началась процедура исключения из числа рекомендованных и в конце 2017 года он был удален из списка арбитров. Стоит отметить, что озвученные мотивы исключения арбитра не были связаны с его характеристиками как арбитра, такими как, например, беспристрастность и независимость. Также представителем истца в период рассмотрения спора выступало лицо, включенное в список рекомендованных арбитров МАК.
Страховое общество, заявляя об отмене решения МАК и возражая против его принудительного исполнения, ссылалось на данные обстоятельства в качестве обоснования противоречия принятого решения публичному порядку Российской Федерации.
При первоначальном рассмотрении заявления Арбитражный суд г. Москвы поддержал доводы страхового общества, установив, что оно было лишено права на заявление об отводе арбитра, поскольку доказательств уведомления сторон об исключении арбитра из числа рекомендованных МАК не было представлено. Также суд указал, что представление интересов истца лицом, включенным в перечень арбитров, рекомендованных МАК, противоречит положению[6] о том, что при выполнении своих функций арбитры беспристрастны и независимы и не являются представителями сторон, участвующих в деле.
Таким образом, при первоначальном рассмотрении заявления Арбитражный суд г. Москвы пришел к выводу о том, что заявленные страховым обществом нарушения процедуры третейского разбирательства свидетельствуют о грубом нарушении арбитрами общеправовых принципов осуществления правосудия и таких основополагающих принципов российского права, как принципы законности, конфиденциальности, независимости и беспристрастности третейских судей, диспозитивности, состязательности и равноправия сторон, справедливости выносимого решения, что является основанием для отмены вынесенного арбитражного решения как противоречащего публичному порядку Российской Федерации.
С такой аргументацией суда трудно согласиться, на что было обоснованно обращено внимание судов вышестоящих инстанций при дальнейшем оспаривании определения Арбитражного суда г. Москвы. Так, при обжаловании данного решения в кассационной инстанции дело было передано на новое рассмотрение. При новом рассмотрении дела Арбитражный суд г. Москвы пришел к выводу об отсутствии оснований для отмены или отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения МАК и определил выдать исполнительный лист. Такое решение впоследствии было оставлено в силе при рассмотрении кассационной жалобы.
Арбитражный суд г. Москвы при новом рассмотрении указал, что в соответствии с положениями ст. 47 Федерального закона от 29 декабря 2015 года № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации», п. 3 §4 Положения об организационных основах деятельности МАК по общему правилу функции арбитров могут также выполнять лица, не включенные в список арбитров. В рассматриваемом деле иное не было установлено ни Регламентом МАК, ни прямым соглашением сторон. Кроме того, из фактических обстоятельств дела следовало, что документ, в котором стороны зафиксировали отсутствие оснований для заявления отвода арбитру, был оформлен по истечении пяти месяцев после исключения арбитра из рекомендованного списка арбитров.
Относительно доводов страховой компании о представителе истца суд указал, что включение его в списки рекомендованных арбитров МАК не влечет за собой запрета на представление интересов истца в третейском разбирательстве. В данном случае он являлся исключительно представителем заявителя, не был назначен сторонами арбитром и, соответственно, не исполнял функции арбитра в третейском разбирательстве.
Суд также обратил внимание на тот факт, что проигравшая сторона не была лишена права заявить отвод арбитру. Между тем, как предусмотрено ст. 4 Федерального закона «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации», сторона, которая знает о том, что какое-либо диспозитивное положение этого федерального закона или какое-либо требование, предусмотренное арбитражным соглашением, не было соблюдено и тем не менее продолжает участвовать в арбитраже, не заявив возражений против такого несоблюдения без неоправданной задержки или в установленный срок, считается отказавшейся от своего права на возражение.
Представляется, что позиция суда при новом рассмотрении дела является верной. В данном случае участие и арбитра, и представителя истца соответствовали закону, актам о МАК и однозначно выраженной во время третейского разбирательства воле сторон. Соответственно, не усматривается ни одного из предусмотренных АПК РФ оснований для отмены или отказа в принудительном исполнении решения МАК, в особенности нарушения публичного порядка, которое должно применяться лишь в исключительных случаях.
Позиция Арбитражного суда г. Москвы при первоначальном рассмотрении заявления также заслуживает критики в той части, в которой при рассмотрении вопроса о неуведомлении сторон об исключении арбитра из списка суд говорит о нарушении права проигравшей стороны на заявление отвода. При этом в соответствии с п. 3 §16 Регламента МАК отвод арбитру может также заявить и сторона, которая его избрала, если основания для отвода возникли после назначения. В таком случае, если бы исключение арбитра из списка и неуведомление об этом сторон действительно было бы нарушением публичного порядка, суд должен был бы руководствоваться интересами обеих сторон и принимать во внимание нарушение прав каждой из них.
Данное судебное решение является примером подмены оснований для отмены решения МАК, на недопустимость которой указывали Высший арбитражный суд и Верховный суд[7]. Как установил Арбитражный суд г. Москвы при новом рассмотрении дела, страховое общество в обоснование довода о нарушении публичного порядка ссылалось на обстоятельства, которые фактически не связаны с публичным порядком. Действительно, все обстоятельства, на которые ссылалось страховое общество, были так или иначе связаны с процедурой третейского разбирательства. Однако такие нарушения представляют собой самостоятельные основания для отмены решения третейского суда, а именно несоответствие состава третейского суда или процедуры арбитража соглашению сторон или федеральному закону (п. 4 ч. 3 ст. 233 АПК РФ, п. 5 ч. 3 ст. 239 АПК РФ).
Как разъяснил Верховный суд Российской Федерации в п. 49 постановления пленума № 53, основанием для отмены решения третейского суда или отказа в приведении его в исполнение является не любое несоответствие процедуры арбитража соглашению сторон или федеральному закону, а только такое, которое привело к существенному нарушению прав одной из сторон, повлекшему ущемление права на справедливое рассмотрение спора, и она заявляла возражения против такого несоблюдения без неоправданной задержки.
Таким образом, если бы страховая компания прямо заявила о несоответствии процедуры третейского разбирательства в качестве основания для отмены решения МАК, на которое она ссылается, и суд при первоначальном рассмотрении руководствовался бы правильной логикой Верховного суда[8], то он бы сразу пришел к верному решению о том, что оснований для отмены решения или отказа в его принудительном исполнении не имеется.
Еще одним примером неверного толкования государственным судом понятия публичного порядка, по нашему мнению, может служить определение Арбитражного суда г. Москвы по делу № А40-201837/2017[9]. В данном деле также в одном производстве рассматривались заявление об отмене решения и заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения МАК. Проигравшая сторона ссылалась на многие нарушения: неустранение противоречий в обстоятельствах, входивших в предмет доказывания по делу; нарушение принципа судопроизводства о непредустановленности какого-либо из доказательств; неправильное применение и толкование положений ГК РФ и Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации; отсутствие оценки доводов и доказательств ответчика; нарушение требований законности, выразившееся в неполноте исследования по делу; выход за пределы полномочий арбитров, выразившийся в нарушении требований Регламента МАК; нарушение принципов законности, равноправия и состязательности сторон, выразившееся в отсутствии оценки письменных доказательств, представленных стороной. Основной аргумент заявителя заключался в том, что он представил письменное доказательство, которое было принято арбитрами, поскольку в протоколе заседания информации об отказе в приобщении доказательства к материалам дела нет. Доказательство было представлено в тот день, когда арбитры заявили об окончании слушания дела. Между тем в третейском решении отсутствует указание на данное доказательство, из содержания решения по делу невозможно установить, какие доказательства сторон в ходе последнего третейского заседания были приняты, а в отношении каких было отказано в принятии. При этом указанное доказательство в материалах третейского дела отсутствует. Ни один из приведенных МАК доводов о судьбе данного доказательства (принятие разъясняющего постановления МАК, принятие арбитрами решения об отказе в приобщении дополнительных доказательств и разъяснений, возврат письменного доказательства заявителю вместе с копией решения по делу) не нашел документального подтверждения.
В результате суд пришел к выводу о том, что в данном случае имело место нарушение принципов законности и равноправия сторон. По мнению Арбитражного суда г. Москвы, нарушением принципов равного отношения к сторонам и состязательности процесса явилась ситуация, при которой состав арбитража в решении основывается на анализе позиции и доказательств, представленных одной из сторон, и не исследует доводы и доказательства, представленные другой стороной. Суд подчеркнул, что состав арбитража не должен в арбитражном решении излагать анализ каждого из аргументов сторон, однако, безусловно, должен привести анализ их основных позиций. При этом суд посчитал недопустимым немотивированное исключение из третейского дела арбитрами доказательства, представленного стороной третейского разбирательства, и вынесение решения без учета всех доказательств, представленных участниками. В результате суд отменил решение МАК по причине нарушения публичного порядка Российской Федерации.
Представляется, что в данном случае суд дал неверную оценку обстоятельствам дела. Во-первых, неоднократно в аналогичных делах суды исходили из того, что доводы сторон о нарушении арбитрами принципа равного отношения ввиду неисследования доказательств, или непринятия ходатайства, или неназначения экспертизы фактически направлены на пересмотр дела по существу, на оценку того, каким образом арбитры пришли к решению. Во-вторых, если говорить о нарушении, которое имело место в данном случае, то это нарушение процедуры арбитража в части непредставления арбитражем оценки доказательств. Как было сказано выше, для отмены решения МАК по данному основанию необходимо заявление заинтересованного лица об этом, а также установление судом такого последствия несоответствия процедуры арбитража соглашению сторон или федеральному закону, как существенное нарушение прав стороны, повлекшее ущемление ее права на справедливое разбирательство, и заявление ею возражений против такого несоответствия без неоправданной задержки. Возможно, в данном случае сторона не могла заявить такие возражения, поскольку она представила доказательство в день, когда слушание было завершено, между тем существенное нарушение ее прав должно было быть установлено.
Таким образом, можно отметить, что проигравшие стороны довольно часто заявляют требования об отмене решений МАК и отказе в выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение этих решений, но в результате решения МАК остаются в силе. В большинстве случаев государственные суды отмечают, что они не вправе пересматривать решение МАК по существу при рассмотрении доводов заинтересованного лица, которое по причине несогласия с решением МАК ссылается на нарушение его прав или фундаментальных норм и принципов права в целом. Между тем в судебной практике все же встречаются примеры, когда государственные суды выходят за пределы своих полномочий при рассмотрении заявления об отмене решения МАК или выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения МАК. Чаще всего это происходит либо путем произвольного «растягивания» понятия публичного порядка, либо когда несогласие судов с тем, как были оценены те или иные доказательства, к каким выводам по существу пришли арбитры, выдается за противоречие публичному порядку. Также иногда под понятие публичного порядка подводят иные основания для отмены решения третейского суда, которые, однако, должны оцениваться только по заявлению стороны и с учетом определенных обстоятельств. В настоящей статье автором была предпринята попытка проиллюстрировать, что такая практика является некорректной.
В настоящее время предпринимаются шаги в направлении обеспечения стабильности третейского разбирательства. В частности, в декабре 2019 года Верховным судом Российской Федерации было принято постановление пленума № 53, посвященное проблемам взаимодействия государственных и третейских судов, значительное внимание в котором было уделено механизму оговорки о публичном порядке. Хотелось бы выразить надежду, что в будущем суды будут более последовательно применять нормы соответствующих законов и процессуальных кодексов, вследствие чего процент решений МАК, отмененных государственными судами, снизится.
Софья Зарубенко,
соискатель кафедры международного частного и гражданского права МГИМО МИД России, юрисконсульт ООО «СКФ Арктика»
[1] Такая возможность предусмотрена п. 1 ст. 34 Закона РФ от 7 июля 1993 года № 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже», ст. 40 Федерального закона от 29 декабря 2015 года № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации».
[2]Добровольность исполнения предусмотрена ст. 38 Федерального закона от 29 декабря 2015 года № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» применительно к МАК, п. 7 Положения о МАК, §39 Регламента МАК.
[3] Поскольку в большинстве случаев вопрос об арбитрабельности спора решается определенно и однозначно, то возможность применения судом такого основания к частному нарушению представляется не столь вероятной.
[4] Постановление пленума Верховного суда Российской Федерации от 10 декабря 2019 года № 53 «О выполнении судами Российской Федерации функций содействия и контроля в отношении третейского разбирательства, международного коммерческого арбитража», п. 51.
[5] Информационное письмо президиума Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 26 февраля 2013 года № 156 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений»; информационное письмо президиума Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 22 декабря 2005 года № 96 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов», п. 29–31.
[6] В судебном решении содержится ссылка на регламент МАК, которая дана ошибочно. На самом деле имеется в виду п. 1 §3 Положения об организационных основах деятельности МАК (приложения 1 к приказу ТПП РФ от 11 января 2017 года № 5).
[7] Информационное письма от 26 февраля 2013 года № 156 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений», п. 4.
[8] На момент рассмотрения дела постановление пленума ВС РФ № 53 еще не было принято.
[9] Определение было оставлено в силе постановлением Арбитражного суда Московского округа от 8 мая 2018 года № А40-201837/17.